Нервы накалены до предела. Радует то, что в его шкафу не так много секретов, и его нижнее белье сейчас не вывернут прямо перед всеми. Но кто знает. Питеру уже задавали вопрос про их союз, а значит и его будут пытать на этот счет. Он внутренне сжимается, когда подходит Анна и желает удачи. Ее объятия немного придают уверенности. Он смотрит, как со сцены сходит Ламия, а затем поднимается на нее сам. На лице спокойствие. Затем расплывается улыбка. Как бы не было нервно, но Дэвид справится. И это всего три минуты. Самое страшное все равно еще впереди.

— Всем привет, — его ослепляет свет и он едва замечает лица людей в лучах софитов, — как здесь много людей.  Он все еще улыбается, когда аплодисменты зала начинают стихать.

Дэвида слегка корежит от упоминания, что все это всего лишь шоу, но он изо всех сил держит себя в руках. И если меняется в лице, то едва заметно. Держаться, держаться, держаться — он повторяет себе мысленно, надеясь что минуты на интервью пролетят незаметно.

— Все отлично, — на самом деле не отлично, но им же и правда не интересны его реальные чувства, — чувствую себя способным победить. И снова не правда, но им то какое дело. Они здесь ради интриг, скандалов, и прочего. Они здесь ради напускного и только.

Возможно, Дэвид был прекрасным актером, раз ему верили. Значит был смысл продолжать.

— Ну, я много читал. И еще много занимался с топором, если вы понимаете о чем я, — если бы не угроза скоро смерти, и правда можно было сказать, что у них тут детский лагерь, — но вы, наверное и так это видели.

Подумав про Анну, Дэвид было сначала хотел подтвердить слова Клеопатры. Но решил, что промолчит. — Не стоит так лешко верить слухам, Аннабель отличный ментор. А чего еще ждать от девушки, которая свои игры выиграла прячась? Уж точно не того, что она обучит тебя убивать.

Это звучало как угроза, но Дэвид все равно верил, что Клеопатре нечего показать Панему в качестве компромата. Может только видео того, как он тупит над очередной книгой. Но кому это интересно.

— Мне не нужен никакой предмет, чтобы чувствовать удачу, — он пожимает плечами. Предмет из дома только нагонял бы тоску. Лапаз этого не хотел, — так что удача будет со мной просто так.

Ну вот он и дождался откровенных провокаций. Если бы не союз, который они уже заключили, Дэвид точно не упустил бы шанса подшутить на Питером. Но сейчас он решил все шутки оставить за кулисами эфира.

— Я чувствую, что без Шэрон этого союза бы не было, — и что правда, то правда, — она и Питер разберутся. Тем более, что чувства к Смоук заставляют парня быть разве что не слепым. Шэрон может кричать ему нет, а он все равно не уберет этот влюбленный взгляд с лица. — А что касается других моих чувств, тут не могу вас порадовать. Шэрон для меня как сестра. Если я что-то и чувствую, то не к ней. Вот. Пускай Питер окончательно успокоится и подумает, что Дэвид влюблен в другую. Они все от этого только выиграют.

А вот этого он не ожидал. Точнее, мог бы ожидать, если бы мог продумывать ходы наперед. Может, его ответ и поможет Питеру перестать ревновать, но прямо сейчас он заставляет извилины в голове Лапаза лихорадочно соображать чтобы выдать хоть сколько то верный ответ.

— Я бы не хотел называть имя, — он выдавливает из себя слова, все еще не определившись, как дальше врать. — Могу только сказать, мы недавно познакомились.

Да черт.
Нужно было срочно переводить тему, пока они снова не решили, что дело в Шэрон. Или не приплели какую-нибудь другую девушку. Эмми, например. Познакомься они при других обстоятельствах, он бы мог к ней подкатить.

— Если у вас нет такой записи, значит я отлично умею скрываться, — он подмигивает ведущим и продолжает улыбаться. Называть имя, пусть даже вымышленное, нельзя, — это может пригодиться на арене, так ведь?

Получается, выкрутился. На этот раз. По хищному взгляду Валериана, Дэвид ясно понял, от него еще не отстали, и если есть в багаже каверзные вопросы, они будут заданы. Пока еще время не истекло. И пока еще его не отпустили.
— Ламия замечательная девушка, — и по-прежнему он все еще верил, что она может выжить и вернуться домой. Ее матери будет тяжело, если она потеряет еще одну дочь. С другой стороны, двадцать три семьи еще столкнутся с горем в этом сезоне игр. И невозможно предугадать, чьи именно семьи это будут. — И нет никаких обид. Мы же на играх, а не в детском лагере. Хотя многие и стали об этом забывать.

Очередной намек заставил Дэвида внутренне сжаться. У него все ещё не могло уложиться в голове, что хоть кто-то здесь может думать об отношениях, вместо того чтобы помнить о скорой смерти. Но это было шоу, и задача ведущих была развлечь публику. Ему оставалось только подыгрывать.

— Если бы можно было выбрать любого, — он делает вид, что задумался, хотя все равно понимал, что любой ответ будет провокацией, — я бы выбрал Лайлу. Она нуждалась в защите. Жаль, что так вышло.

Если бы и было у Дэвида желание сбежать, отступать все равно было некуда. Арена не просто приближалась, она была буквально у них над головой. Он нервничал. Еще больше нервничал от того, что ментор теребит волосы. Он подавляет в себе желание накричать на нее, выплеснуть все накопившееся. Молчит. Дает Анни что-то сказать.

— Не были, чего скрывать, — он пожимает плечами. Повезло или нет с ментором, к чему сейчас эти разговоры. Незачем. Да и ее последнее предупреждение проходит мимо. — Предлагаешь прятаться? Он приподнимает бровь, вспоминая как она сама выиграла свои игры. Нет, он такой путь точно избирать не станет.

The Capitol
Дэвид начинал заводиться. Возможно, просто его ментор попалась под руку, когда нервы достигли предельной точки. Он не знал. — Я может и тупой, но даже я понимаю, им нужно шоу, — он смотрел игры до этого, он знает, — и они не дадут мне неделями сидеть на деревьях, пока остальные умирают. Они найдут способ нас стравить. Если у нее получилось, пускай, у него путь совершенно другой.